Рустем Вахитов. «Ботанов» не замечено

Мне трудно говорить о российской молодежи в целом. Для этого нужно либо иметь большой и разнообразный жизненный опыт (пожить в разных городах и регионах, сменить множество профессий, социальных страт), либо быть специалистом-социологом, который изучает эту тему. Я не социолог молодежи, всю жизнь живу и работаю в одном вузе и на одном факультете, поэтому поделюсь своими впечатлениями о моих студентах.

Это молодые люди от 18 до 23 лет, они живут в провинции, в национальной республике России (а именно в Башкирии). Соответственно, среди них есть не только русские, но и татары и башкиры, но в основном городские, русскоязычные и, так сказать, «русскокультурные» («нерусскокультурные» поступают на другие, особые национальные отделения и факультеты). В основном мои студенты – выходцы из так называемого среднего класса. Их родители – мелкие предприниматели или мелкие чиновники, офисные работники, реже – учителя, педагоги вузов, инженерно-технические работники предприятий. Эти семьи не имеют больших связей или больших денег, чтоб устроить свое чадо на престижный, экономический или юридический факультет, в нефтяной вуз или в вуз какого-нибудь силового ведомства, поэтому их дети оказались на гуманитарном факультете провинциального классического университета с перспективой занять в будущем ту же социальную нишу, которую занимают родители.

Среди моих студентов девушек больше, чем юношей, естественно, юноши не служили в армии, кроме того, и юноши, и девушки нигде до поступления не работали, то есть пришли прямо со школьной скамьи. Они еще не в браке, женитьбу или замужество они откладывают на время после окончания вуза. Думаю, они мало чем отличаются от таких же студентов-гуманитариев в других регионах (за исключением, может быть, Москвы и Петербурга).

Для того чтобы дать им усредненную характеристику (говорить об отдельных личностях не будем, хотя среди них, как и в любом поколении, есть интересные, талантливые и умные люди), нужно их с кем-нибудь сравнить. Мне легче сравнивать их с моим поколением. Я и мои сверстники поступали в вузы в конце 80-х, начинали свою учебу в позднем СССР (мой курс был последним, который слушал предмет «История КПСС»), а закончили ее уже в новой капиталистической России. Я еще не настолько стар, чтоб априори заявлять, что мы во всем были лучше современной молодежи. Я вижу ее недостатки (в которых, думаю, больше виноваты не сами эти молодые люди, а общество, в котором они оказались), но вижу у них и некоторые преимущества перед нами. Так что, надеюсь, мне удастся остаться объективным.

Начну с того, что большинство нынешних студентов, продлись советские времена, вероятно, никогда не оказались бы на вузовской скамье. В советские времена высшее образование было уделом далеко не всех выпускников, а только самых лучших. Естественно, были и блат, и коррупция, и пресловутые нацнаборы, но все же в общем и целом студентами становились лишь школьники-хорошисты и отличники. Из класса, в котором я учился, в вузы поступили 3–4 человека, остальные пошли в техникумы и ПТУ.

Сейчас высшее образование полностью девальвировано. Студентами становятся все выпускники 11-го класса, за редчайшим исключением. Система профтехобразования и среднеспециального образования почти разрушена, во многом за счет возникновения сотен новых вузов, в которых с легкостью можно получить диплом, а также коммерческих наборов госвузов. В итоге современные студенты первого курса зачастую не умеют грамотно писать, не знают, когда началась Великая Отечественная война, где находится Италия и т.п.

Требования по ЕГЭ настолько заниженные, что набрать балл для поступления может даже тот, кто в советской школе считался бы двоечником. И даже лучшие из них читают очень мало, почти не знают классическую литературу, информацию черпают из интернета и популярных американских фильмов. У них совершенно дикие и даже одиозные представления об отечественной истории, особенно о советском ее периоде (впрочем, в этом уже не столько их вина, сколько либеральных идеологов, которые последние 20 лет поливают грязью все советское с экранов ТВ и со страниц газет, журналов и учебников).

Это все привело к тому, что изменился сам социальный типаж студента. Раньше студента вуза легко можно было отличить от представителя рабочей молодежи, ученика ПТУ и даже студента техникума, не говоря уже о шпане и хулиганах. Конечно, очкастый киношный Шурик с кипой книг был стереотипом, но все же и манера одеваться, и манера говорить у студентов вузов свидетельствовали об определенном уровне образованности и воспитанности, превышающем средний. Сейчас это сделать практически невозможно. Стоят около вуза стайки студентов – в воздухе мат-перемат. Ни дать ни взять пэтэушники 80-х. Задашь на семинаре вопрос – редко кто может связно выразить свою мысль на правильном литературном языке. Возможно, в столичных элитарных вузах все иначе, но в провинции именно так.

Далее: студенты 80-х, к которым принадлежу и я, были больше мотивированы на учебу. Это не значит, что все мы учились из любви к науке. Таких всегда единицы. Большинство из нас все же не столько были влюблены в физику или филологию, сколько желали получить дипломы, которые в те времена кое-что значили и давали кое-какие преимущества в жизни. Но учились и они, потому что угроза отчисления за неуспеваемость нависала над всеми на каждой сессии. Как говорили наши преподаватели: «высшее образование, в отличие от школьного, у нас – необязательное, не хотите учиться – до свидания!» На нашем первом курсе осенью 1988 года было свыше 80 человек. Уже после первой сессии отчислили человек 10. А до конца пятого курса, то есть до весны 1993 года, доучились лишь 50 с небольшим.

Теперь все иначе. Студента практически невозможно отчислить за неуспеваемость (ну разве что какого-нибудь совсем обнаглевшего студента и в качестве экстраординарного показательного наказания). Единственная причина, по которой студент может оказаться в приказе на отчисление, – неуплата годового взноса.Каждый преподаватель прекрасно знает, что отчисление «коммерческого двоечника» означает потерю факультетом значительной суммы и деканат его за это по головке не погладит. С бюджетником то же самое – у нас теперь введено подушевое финансирование. Это значит, что отчисление бюджетника автоматически влечет снижение той суммы, которую государство ежегодно перечисляет вузу.

Наконец, наше родное министерство к тому же ввело норматив – один преподаватель на 12 студентов. Иначе говоря, если во время сессии отчислят на неуспеваемость 12 студентов, на факультете сокращается одна преподавательская ставка. Вследствие всего этого учеба давно уже превратилась в профанацию (которую специалисты по образованию красиво называют «академический сговор»): студенты делают вид, что учатся, преподаватели ставят им тройки и четверки. Оценка настолько утеряла уже свой смысл, что превратилась в условность: студент, который не знает самого элементарного, не согласен на тройку (которую, собственно, он не заслужил), а требует… четверку. Вузы постепенно стали переходить на балльно-рейтинговую систему, по которой студент получает свои баллы просто за то, что он ходил на семинары и что-то там отвечал. Так удобнее и преподавателю, у которого не будет болеть голова, как поставить тройку коммерческому студенту, который на экзамене заявляет, что Платон – это немецкий философ XIX века.

Причем студенты зачастую не видят смысла в учебе. Позднесоветские студенты стремились поступить в вуз, хорошо сдать сессию, потому что знали, что без этого ты окажешься без диплома, тебя заберут в армию, ты сможешь устроиться только на малопрестижную работу. Я помню, как наш учитель в школе показывал на отличника и говорил: «Он будет работать в теплом кабинете», а потом на двоечника и предрекал: «Ты будешь на холоде улицу мести» (кстати, в современной Америке об этом говорят примерно так же, там есть поговорка: «Не смейтесь над «ботанами», вам предстоит работать на них»).

Действительно, в советском обществе, где высшее образование было не девальвировано, диплом о высшем образовании означал повышение социального статуса. Теперь такие дипломы имеют все. Владельцы красных дипломов торгуют на рынке бельем рядом с теми, кто такого диплома не имеет (точнее, сейчас важно не наличие диплома, а диплом какого вуза и какого факультета ты имеешь, но это – отдельная тема). Дети не хотят учиться, потому что они не понимают: зачем им это нужно? (ну разве что юноши знают, что их еще 4 года не призовут в армию).

Все чаще студенты в откровенной беседе признаются, что они вовсе и не хотели идти учиться – это родители заставили поступить в вуз, и родители контролируют их учебу. Пребывание в вузе для них – продолжение пребывания в школе. Года три назад в наш университет стали приходить первокурсники, которые упорно называют преподавателей учителями, и как им ни объясняешь, что есть разница между школьным учителем и вузовским преподавателем, они ее не улавливают.

С этим связана еще одна особенность современных студентов – их большая инфантильность по сравнению с их позднесоветскими сверстниками. В былые времена считалось, что поступление в вуз знаменует окончание отрочества. Студент – это взрослый человек. Разумеется, многие из нас жили с родителями, родители нас обеспечивали. Но мы старались все-таки сдать экзамен получше – чтобы получить стипендию. 40 рублей, конечно, были не той суммой, на которую можно прожить месяц, но все же это одна треть от средней зарплаты по стране и твои первые самостоятельно заработанные деньги, которыми распоряжаешься ты сам. Кроме того, летом мы ездили в стройотряды, зарабатывая там уже вполне серьезные суммы, иногда доходило и до 400–600 за два месяца. Ну и уж, конечно, как только ты становился обладателем студенческого билета, родители знать не знали, как идет твоя учеба, что ты делаешь в университете. Отсутствие необходимости носить школьную форму, гораздо более мягкий, чем в школе, контроль за посещаемостью, никаких родительских собраний, никаких контактов между педагогом и родителями – все это для бывшего школьника, а ныне студента было атрибутами свободы, которую дарует взрослая жизнь. А это ведь я говорю о тех, кто жил с родителями. Те же, кто приезжали из деревень и других городов и жили в общежитии, действительно окунались во вполне суровую взрослую жизнь.

Не то у нынешних студентов. Большинство из них городские, живут с родителями, за родительский счет. Родители их контролируют, приходят в вузы, в деканаты, на кафедры, спрашивают о посещаемости, об оценках. Однажды был шокирующий случай: ко мне в аудиторию на лекцию мама привела своего сына-студента, посадила его на скамью, долго извинялась за то, что он не ходил на занятия. Как только она ушла, он поднял руку и спросил: «Можно выйти на минуту?» Я разрешил, и больше он ко мне не возвращался.

Кураторы первых и вторых курсов записывают адреса и телефоны родителей, обзванивают их в случае неявки студента на зачет или экзамен(!). При мне долго разыскивали девочку, которая должна была защищать диплом. В ряде провинциальных вузов стали проводить родительские собрания, как в школе, что вообще было немыслимо лет 20 назад!

Изменился и состав студентов. В советские времена не были редкостью студенты, поступившие в вуз после армии или после работы на производстве. Они были на 3–5 лет старше однокурсников, вполне сложившиеся самостоятельные личности, многие семейные. Их выбирали старостами, комсоргами, парторгами. Теперь студенты – это молоденькие городские «тепличные» юноши и девушки (самое смешное, что лозунг либерального образования об учебе в течение жизни лучше реализовывался в «тоталитарном» СССР).

Конечно, есть и те, кто подрабатывает. Но они на занятиях не появляются и часто переводятся на заочное отделение.

Если уж мы заговорили о подработках, то можно затронуть и финансовую сторону. Современные студенты обеспечены куда лучше позднесоветских. В наши времена на студенческой скамье немало было ребят из бедных семей, детей рабочих, крестьян (у меня у самого отец всю жизнь проработал шофером, мать – контролером на заводе, ни он, ни она не получили высшего образования).

Наши сверстники не так хорошо одевались, у них не было личных автомобилей (ни у кого, даже у однокашника, отец которого был начальником в «Башнефти»). Мои сегодняшние студенты – тоже не из богатых семей (дети местных богачей уезжают из Уфы поступать в МГИМО, в ВШЭ, на худой конец учатся на местных юрфаках и экономфаках). Но они и не из бедных семей. Детей рабочих и крестьян я давно уже в аудитории не вижу. У родителей моих студентов достаточно средств, которые они могут выложить за обучение своего чада без особого ущерба для семейного бюджета. Ребята хорошо одеты, имеют дорогие телефоны, планшеты, а у некоторых есть свои машины и даже квартиры, которые им купили родители (это на моем «непрестижном» факультете, а пройдите мимо нашего юрфака – стоянка забита иномарками студентов).

В левой прессе постоянно поднимается вопрос о низкой стипендии студентов, вот только сами студенты на митинги и пикеты ради этого не выходят; сумма в полторы тысячи рублей для их кармана фактически неощутима (есть, правда, повышенные, именные, социальные стипендии, их размеры доходят до 15 тысяч рублей, но дает их вузовское начальство, и понятно, что вовсе не тем студентам, которые склонны к протестным действиям).

Удивительно, что они лучше питаются, живут в лучших условиях, чем представители моего поколения, но физически они слабее и болезненнее. Цветущие с виду юноши и девушки подолгу лежат в больницах, имеют серьезные заболевания сердца, внутренних органов. Причем это не липовые справки, я проверял. Думаю, это связано с тем, что в наши времена нас заставляли заниматься физкультурой – в школах, в вузах, мы постоянно участвовали в соревнованиях – по бегу, по стрельбе, по плаванию, по футболу, вообще государство настойчиво распространяло идеал спортивного, подтянутого, здорового молодого человека. Кроме того, регулярно проводились бесплатные медицинские обследования, позволявшие выявить болезни на ранних стадиях, уделялось большое внимание профилактике. Все это теперь разрушено вместе с другими институтами советского социального государства. Они уже выросли в обществе потребления, где повсюду – реклама пива, а не здорового образа жизни. Результаты – налицо.

Хочется поделиться еще одним наблюдением. Современные студенты менее дружны. Помню, у нас группа была не просто учебным подразделением, она была еще коллективом. Возможно, это потому что нас сплачивали частые собрания – комсомольские, профсоюзные, но ведь мы и досуг проводили вместе, праздновали дни рождения, ходили всей группой в походы, в кино. Современные студенты вместе со своей группой только на занятиях. Часто бывает так, что они и не дружат ни с кем из группы, все их друзья – вне вуза. Если они общаются с одногруппниками, то в социальной сети и по делу – например, узнать, есть ли вопросы к экзамену.

Бросается в глаза и малая политизированность и конформизм современных студентов.На юность нашего поколения пришлась эпоха перестройки. В стране было тогда большое брожение умов, создавались неформальные политические движения, циркулировал самиздат, да и в легальных журналах стали печатать много ранее запрещенного. Мы глотали романы Солженицына и статьи Бухарина, слушали наше и зарубежное радио, ходили на митинги. Много было иллюзий, никто не мог и представить, что все это закончится крахом страны и гражданскими войнами, возможно, мы тогда были глупыми и наивными, но равнодушными к судьбе страны и народа уж точно не были. Современные студенты политикой интересуются мало, политическую литературу почти не читают, политические программы по ТВ не смотрят, на выборы не ходят. Они не верят, что можно что-либо изменить политическими выступлениями, да и в целом их такая жизнь устраивает.

Вместе с тем они поддерживают провластные партии, называют себя патриотами, но не потому, что их взгляды действительно таковы, просто так удобнее. На самом деле никаких сложившихся политических взглядов у них нет и выработать их они и не стремятся. Их настоящие интересы – клубы, «тусовки», музыка, фильмы, интернет, романтические отношения, модная одежда. В перспективе – семья, хорошо оплачиваемая работа, квартира, машины, карьера. Рисковать всем этим ради политических идеалов с их точки зрения – глупость.

Они в гораздо большей степени ксенофобы, чем мое поколение. Мы выросли в СССР, впитали с детства идеологию интернационализма, для нас в сущности было неважно, кто ты по национальности, главное – ты наш, советский человек. Современные студенты недолюбливают кавказцев (не только русские, но даже татары и башкиры). Считают, что негры в Америке «зажрались», что от них все преступления и их нужно «поприжать». Впрочем, если им рассказать про угнетение чернокожих в США, про невозможность делить народы на высшие и низшие, про дружбу народов в СССР, они с готовностью согласятся. Они вообще готовы всегда согласиться с преподавателем, чтоб не спорить с ним и не создавать себе проблем…

Я говорил в самом начале, что у них есть и свои достоинства, которые ради объективности необходимо также назвать. Так что теперь – о достоинствах.

Они гораздо менее наивны, чем были мы в их возрасте. Мы верили россказням либеральной пропаганды и во многом поэтому нам пришлось затем так больно обжечься, когда мы узнали на своем опыте, что такое «цивилизованное рыночное общество». Современные молодые люди, во всяком случае те, с которыми я беседовал, вызвав их на откровенность, в принципе не склонны доверять кому-либо, кроме ближайших родственников и друзей. Политикам они не доверяют вдвойне, считая всех их жуликами и обманщиками, независимо от цвета их знамени. Я не считаю такое поведение абсолютно правильным, но в обществе, где человек человеку – волк, где одни стремятся нажиться на других, каковым является общество капитализма, такая осторожность разумна.

Они в гораздо большей степени привержены семейным ценностям. Нас воспитывали так, что общественное – первично, а частное – вторично, что главное – работа, интересы государства, высокая политика, а уж потом – семья. Для них семья на первом месте. С ранней юности они думают о том, кто будет их мужем или женой, где они будут жить, как получить ипотеку, сколько у них будет детей. Если они и ведут себя, мягко говоря, свободно в моральном отношении, то потому что считают, что «в молодости надо перебеситься», а потом будет другая, взрослая жизнь.

Современные студенты гораздо лучше знают иностранные языки. Советская школа, в которой мы учились, давала очень хорошие знания в области математики, естественных наук, подробно знакомила с историей, классической литературой (особенно русской классикой XIX века), но вот преподавание иностранных языков в ней было поставлено из рук вон плохо (если это была конечно, обычная школа, а не особая, «с уклоном»). После 6 лет изучения немецкого или английского ученик, имеющий по этим дисциплинам твердые четверки, зачастую не мог поддержать простую беседу на языке, перевести без словаря несложную газетную статью. В университете тоже упор делался на изучение специальной лексики, чтение со словарем книг по специальности (тем более подавляющее большинство советских школьников и студентов за границу, особенно в капстрану, никогда бы все равно не попали, да и живого англичанина или немца вряд ли бы увидели, если только студента не из Москвы).

Сейчас все совсем по-другому. Молодые люди вполне сносно знают иностранные языки, и прежде всего английский. Причем они не читают Шекспира и Байрона в оригинале, они главным образом владеют разговорным языком, могут вполне сносно общаться с иностранцами (и делают это в интернете), понимать песни, фильмы, телепередачи. Общеизвестно, что знание хотя бы одного иностранного языка развивает мышление, память. Это возможность узнать из первых рук о другой стране, ее культуре, познакомиться с другим взглядом на мир.

Наконец современные студенты, конечно, гораздо лучше, чем мы, владеют компьютерной техникой, многие из них занимаются программированием, создают собственные ресурсы в интернете, и тут они проявляют немалую изобретательность и творческие способности.

Такие они – современные средние провинциальные студенты-гуманитарии. Они не хорошие и не плохие, точнее среди них есть, как и везде, хорошие и плохие люди, но судить их всех и тем более обличать и клеймить, думаю, бессмысленно. Они такие, потому что выросли в таком обществе, потому что их так учили родители, педагоги, их кумиры с телеэкранов, из интернета… И нам с ними нужно искать общий язык и пытаться объяснить им самое нужное и важное…