Елена Кисель

О себе: Так уж вышло, что я больше прозаик, чем поэт. Работаю обычно в жанре фэнтези и предпочитаю формы покрупнее (рассказы? Нет уж! Романы и только романы). Очень люблю античные мифы и с радостью использую их в своей писанине. И вот результат - не так давно на бумаге вышел роман «Аид, любимец Судьбы», а по сети гуляет «Забавная мифология» (всё можно бесплатно отыскать в Интернете). Что касается стихов – они пишутся под настроение, тематическими циклами: магические, о рыцарях… и, конечно, о кошках (а местами для кошек и от имени кошек). Потому что стихи просто обязаны приносить в жизнь чуточку магии и тепла.  

Вахта в разгаре. Хвост с предохранителя снят.

Ласки запас на сегодня пока не растрачен.

Здравствуйте!

Мне рассказали: у вас не спят?

А иногда даже плачут?

Хлопнула дверью. Ну, видимо, ей не судьба.

Значит, в шестую (там, вроде бы, ссоры и скука).

Дальше в тридцатую: девочка очень груба

(Подработать другом).

Да, и еще та глазастая, с третьего этажа

(Ох, мне б сейчас отоспаться часа три в подвале!).

Здравствуйте!

Слышал – у вас болит душа.

Мастера вызывали?

Ух, как запущено. Настроение ниже нуля.

Тени забот – на нервах свинцовым грузом…

Что будем делать? Конечно же, исправлять.

Вот! Потискайте пузо!

Вам бы, вы знаете, регулярный бы кото-мур –

Как терапию остывшей, измученной крови…

Ну, полегчало? Нет, дорого не возьму.

Да, могу на постоянной основе.

Скоро избавитесь от внутреннего ноября,

Только тому крылатому у вас за плечами –

Скажете: кот Барсик взял особый подряд –

Ладно, начальник?

По лицу, оскорбленьем наотмашь, с размаху, обыденно…

(Слабаки и слюнтяи, чуть тронешь — так падают с ног!)

И шагнуть в упоение битвы, смеясь над увиденным:

Как он слаб, как он робок, как дурно он держит клинок…

Вот забава: вполсилы пихнуть — и пускай себе мается.

Не серьезно, а просто попытки подняться смешны.

…знаешь, тихие мальчики ведь иногда поднимаются,

Даже если толкают такие, как вы, крикуны.

Знаю, все вы храбры. Велики, бесшабашны, неистовы,

Вам за честь да за удаль любые враги нипочем…

Но пока вы там бьетесь — они пробиваются. Исподволь,

Неприметно, с изнанки, опасливым, гибким плющом.

Только годы плетут да плетут бесконечное кружево,

Только двигают тени изменчивый свой хоровод,

Только тихие мальчики тихо меняют оружие,

Любопытствуя: рыцарь, кинжал под лопаткой не жмёт?

И грустнеют задиры… Беда и с женой, и с богатствами?

Обратитесь к знакомым (за тронами тихо стоят…)!

За уроки из детства, конечно, они благодарствуют.

Ну так хватит скулить, что опять, мол, в вине вашем яд!

Добрый рыцарь, совет: лучше уж убивай неудачников.

А иначе, возможно, однажды посмотришь с колен

На подросшего тихого и беззащитного мальчика,

Что небрежно играет судьбою твоих королей.

Он лежал в цепях, он просил воды,

Но бежали взглядов его лихих.

И шептали старые молодым,

Что не могут счесть колдуна грехи.

Но увидела девушка раз его

И сказала: «Что ж, я тебе подам»,

И взяла она родниковой в горсть,

Поднесла к иссохшим его губам.

Хрипло застонав, распахнулась сталь,

И ужасен смех, и зловещ прищур,

И колдун промолвил, от пут восстав:

– В пепел этот город я обращу,

Чтобы стены в прах, чтобы в люди – в дым!

Но сказала девушка:

–  Погоди.

– Ради горсти моей ключевой воды,

Я прошу тебя, город мой пощади!

– Сколько стоит горсть? – хмыкнул чародей. –

Что ж, награда должна бы быть велика.

Половину убью в городе людей.

– Разве не была та вода сладка?

– Да, сладка была. Тысячу возьму.

– Разве не была она холодна?

– Да, как лёд была.  Быть же посему:

Сотни не найдет в городе луна.

– Разве капли воды не были чисты?

– Так десяток я заберу скорей!

– Разве можешь жаждать чего-то ты,

Хоть и мести, глотнувши воды моей?

Потемнел колдун:

– Мне б тебя понять,

Одному назначу последний вздох!

 Одного убью.

– Так убей меня, –

Попросила девушка, что с водой.

И казалось всем: грянет тут гроза,

Будет мор, иль день обратится в ночь…

Промолчал колдун, опустил глаза –

И побрел, согнувшись, тихонько прочь.

Но пока он шел – прибавлялось сил,

И желанья по росной гулять траве.

Только думал он: «Что ж я пригубил

Что как будто жажда ушла навек?!»