О сложности и процессе быдловизации
ЖурО сложности и процессе быдловизации
Вардан Эрнестович Багдасарян — д.и.н., проф., зам. главы Центра научной политической мысли и идеологии
Призывают писать проще. Настаивают, зачастую агрессивно, понизить планку до уровня читающего. Зачем, задают вопросы одни, использовать иноязычные категории? Для кого, спрашивают другие, вы пишите? А уже отсюда близко и до вопроса — на кого работаете? Дается совет: хотите, чтобы вас читали — опроститесь. Это назидание связано не только с личным стилем создания текстов. Оно выводит на фундаментальную проблему развития человека и представляет хорошую подачу для специального анализа.
Человек — существо двухприродное. Одна составляющая его бытия — биологическая, животная, другая — социальная, оразумленная. Вектор эволюции задается увеличением значения разумной компоненты человеческой жизни. Но возможна и инволюция, отбросы к животному состоянию, подавлению того, что сложно и трудно в восприятии.
Прогресс идет через повышение планки интеллектуального. Регресс понижает эту планку до уровня обывателя. Это хорошо известно в теории педагогики. Приложив определенные интеллектуальные усилия и взяв высоту, учащийся развивается. Если же планка установлена на том уровне, на котором не приходится прикладывать никаких усилий, его развитие невозможно. Подход — исходить в учебной деятельности из потребностей ребенка был в свое время взят на вооружение американской педагогикой. То, что этот педагогический эксперимент провалился общеизвестно. Выпускники американской общегражданской школы имеют достаточно низкий уровень знаний и интеллектуального развития.Эксперимент, впрочем, не был распространен на элитарные школы, выстраивающие образовательный процесс исходя из принципов развивающего обучения.
В той же логике осуществляется развитие общественной мысли. Вначале выдвигаются идеи и подходы, воспринимаемые только одиночками. Большинство потребляет легкое чтиво, не требующее интеллектуального и морального напряжения. Но со временем к устанавливаемому уровню дискурса подходят все новые и новые лица, говорящие друг с другом на одном языке. Возникает группа интеллектуалов, бросающая вызов прежним стереотипам и в том числе прежней лингвистике. И, наконец, идея овладевает широкими массами. Результат — общественная трансформация. Интеллектуальное напряжение становится тягачом исторического прогресса.
Что скрывается за призывами упростить дискурс? По большому счету — это призыв к быдловизации человека. Главная угроза сегодня и для России, и для человечества это не либерализм, и даже не модифицированный фашизм, а оскотинивание людей. Либерализм и фашизм тем и опасны, что исторически реализуют проект оскотинивания человечества.
Антропология либерализма — это взгляд на человека как определенный тип животного. «Идеологическое насилие», а по сути, продвижение государством человека от животного состояния к некому идеалу, он отвергает. Для либерализма человек человеку волк, а потому межиндивидуумная конкуренция составляет базовый принцип либерального устроения для всех сфер общественной жизни — экономики, социальных отношений, политики, культуры. Оборотной стороной образа человека-волка является образ человека-потребителя. В противоположность человеку разумному — это человек пожирающий. Выиграть у других в конкурентной борьбе за блага, а потом потребить — императив жизни по лекалам либерализма.
Человеческое сообщество возникло через установление системы запретов — табу. Первым из таких запретов был запрет на инцест. Либерализм в логике абсолютизации идеи свободы проводит исторически детабуизацию. И вот уже легитимизированы однополые браки, остается один шаг для легитимизации педофилии и браков с животными. Используя приемы детабуизации (публичная матерщина, запретные сцены, порнография), отдельные патриоты в действительности работают на либерализм в его проектном ориентире расчеловечивания человека.
Быдловизируются в рамках либерального проекта, впрочем, не все. Есть быдловизирующие и быдловизируемые. Есть интеллектуальная элита (само слово элита означала первоначально высокоплеменной скот) и деинтелектуализированное, живущее в пространстве интересов — «хлеба и зрелищ» большинство. То что все первые президенты США, будучи адептами либеральной идеологии, были, вместе с тем, рабовладельцами, ярко иллюстрирует предполагаемое по умолчанию в либерализме антропологическое неравенство.
Фашизм это неравенство провозглашает уже публично. Для сверхлюдей предполагался высокий уровень интеллекта и табуизация дегенеративных версий культуры, для унтерменшей — принципиальное понижение, репрессинг интеллектуальной деятельности, доведение до состояния скота.
С коммунизмом сложнее. В рамках коммунистического проекта существовали две противоположные тенденции. Первая состояла в культурном преображении человека. Русская литература, наука, искусство были созданы в стране с крепостным правом. Их распространение имело в период империи сословный характер. И вот большевики посчитали возможным, взять это культурное богатство из дворянских усадеб и передать народу. Большевистский исторический эксперимент соотносился в данном замысле с подвигом Прометея. Не Прометей становился как люди, а люди возвышались до уровня богов.
Однако этому замыслу противостояла другая тенденция — утвердить когнитивный уровень малопросвященного большинства в качестве нормативного. Носителями этой неартикулированный идеологии становились представителями низов, оказавшиеся вследствие широких перспектив революционного лифтинга в статусе новой элиты. Антиинтелектуализм («я академий не кончал») приобретает со временем характер воинственного наступления. Результатом стало принципиальное понижение планки общественного дискурса и, как следствие, уровня общественных наук в СССР. Естественные и технические науки эта эрозия затронула в меньшей степени, но гуманитарные науки были деинтелектуализированы до состояния недееспособности. Когда идеологические шлюзы были открыты, советская гуманитаристика фактически без боя сдала свои позиции западным идеологам. Но грабли, как известно, инструмент многоразового применения.
Слово «быдло» в изначальном своем выражении означало рабочий рогатый скот. В дальнейшем оно аллегорически было перенесено на людей, используемых некими привилегированными слоями общества в качестве бездумных, бездуховных, работающих на них подобно скоту масс. Автор «России и Европы» Николай Данилевский писал, что народ в Польше был превращен шляхтой фактически в быдло. Быдлом презрительно называют сегодня либералы большинство народа. Но в данном случае важно другое. Они не просто называют народ быдлом, а используют технологии и приемы быдловизации, превращают действительно человека в подобие животного.
Великий русский мыслитель Константин Леонтьев писал в свое время о цветущей сложности как критерии развитости общественных систем. В леонтьевской историософии каждая общность проходила в своем развитии три стадии: 1. изначальной младенческой простоты»; 2. цветущей сложности, являющейся апогеем развития; 3. вторичного смесительного упрощения, подводящего государство к исторической смерти. Опрощение в этом смысле есть путь подрыва жизнеспособности страны. Если такое опрощение внедряется сознательно, то можно говорить о соответствующей проектной установке.
Главным генератором технологий опрощения в современном мире являются США. Создан целый конвейер псевдокультурной и псевдообразовательной продукции, работающий на примитивизацию мировосприятия, формирование человека — консюмериста. Американизация синонимична деинтеллектуализации, подавлению сложного, навязыванию штампов ложной простоты. Посредством американской культурной и дискурсивной экспансии стирается индивидуальное своеобразие народов и цивилизаций, и как следствие проводится десуверенизация лишенных собственных мыслительных парадигм национальных государств.
Мы находимся сегодня на исторической развилке. Один открывающийся путь состоит в расчеловечивание человека, его быдловизации, низведения до состояния животного, которым будут управлять искусные погонщики. Второй путь — это путь преображения человека, выведения его на новые уровни интеллектуального и духовного развития. И перед этой развилкой по-человечески понятные призывы — будьте проще, уже не кажутся столь безобидными.
